Дело в том, что на законодательство в целом (и конституцию, как его составную и главенствующую часть) возможны два воззрения, далеко не всегда бесконфликтно совместимых друг с другом как в психике отдельного человека (члена общества — объекта и субъекта права), так и в самом законодательстве и в практике его осуществления в жизни.
Первый — чисто профессиональный управленческий, административно-менеджерский, чиновничье-аппаратный в хорошем смысле этого слова: Законодательство — свод стандартных алгоритмов (процедур) управления, позволяющих без приложения творческих усилий (автоматически) быстро (а значит и своевременно) решать многие задачи государственного управления и бизнеса при повседневной деятельности (прежде всего вне чрезвычайных жизненных обстоятельств).
Второй — взгляд эгоиста-прагматика, по существу претендующего жить на всём готовом за счет окружающих: урвать сегодня, а завтра — хоть трава не расти: Законодательство — своего рода «карта линий фронтов» в войне всех против всех, которую ведут друг против друга в своих «житейских» интересах каждое из множества физических и юридических лиц, составляющих общество и его государственные и прочие институты.
Соответственно возможны и два взаимно исключающих один другой идеала «правового государства».
Дело в том, что история — не принадлежит к числу так называемых «гуманитарных» наук, в которых возможно неограниченно долгое словоблудие о выдуманных абстракциях, не имеющих реальных связей с жизнью. История — наука точная, подобно математике. Но стандарт точности в исторической науке (и во всем прочем обществоведении) определяется не количеством знаков после запятой, а теми объективными категориями в жизни общества, с которыми соотносится описание конкретных общественных явлений. Любой общественный процесс в историческом прошлом и в текущем политическом настоящем может быть описан:
с точностью до безликой «толпы» и «личности» — вождя, гения, — великого и мудрого или низкого и подлого, в зависимости от того, с позиций какой конкретно концепции организации жизни людей в обществе смотреть;
с точностью до церковного ордена или политической партии;
с точностью до глобального заговора многих поколений римских пап, российских императоров, коммунизма, фашизма, анархизма, гомосексуализма и т.д., в зависимости от того, какой образ врага заказали историку хозяева концепции, осуществляемой в политике ;
с точностью до мондиализма и других разновидностей «жидомасонского» заговора, объемлющего все ранее упомянутые и не упомянутые глобальные «заговоры»;
с точностью до наследующего локальному жречеству древнего Египта современного нам космополитичного осатаневшего надъиудейского псевдожречества узурпаторов — знахарей ныне осуществляемой глобальной концепции управления, выраженной и зафиксированной письменно в Библии, преисполненной мерзостной отсебятины древних рабовладельцев;
с точностью до отношений нынешнего человечества с иными цивилизациями (в том числе и с предшествующими ему земными цивилизациями), иерархией сатаны и Царствием Всевышнего Господа Бога.
Если же Библейскую социологию изложить вкратце, то общество, в котором осуществлены библейские идеалы, это наследственная расовая «элита» (с небольшим включением иноплеменных прозелитов, принявших иудаизм), чье доминирование в платежеспособности обеcпечивается ростовщичеством на мафиозно организованной основе и перераспределением среди единоверцев ростовщического дохода, и все остальные, вынужденные ишачить на иудейскую «элиту», поскольку утрачивают покупательную способность зарплаты и накоплений под воздействием организованного ростовщичества . Марксизм (включая и его троцкистскую версию, господствующую ныне в марксистских кругах) — та же самая библейская сатанинская концепция, но уже в формах атеистического мировоззрения.
Если ГУЛАГ становится самоцелью — это плохо. Но если те, чье место в дурдоме или в ГУЛАГе, находятся у рычагов государственной власти — это еще хуже. И никаких политических заключенных и узников совести — преследуется только финансовый аферизм в особо крупных размерах и злоупотребление властью.
Как видно из сопоставления обеспокоенности политработников, их волнуют разные проблемы, поскольку они работают на разных уровнях иерархии в понимании информационной безопасности. Отечественного волнует утечка информации за рубеж, а зарубежного волнует распространение по сети Интернет нежелательной информации.
При этом анализ показывает, что можно воспитать в своем обществе культуру обращения с прикладной информацией, построить соответствующее законодательство и свести тем самым ущерб от утечки информации к минимуму, не нарушающему устойчивости процесса управления в своей системе.
От внедрения же информации защититься гораздо сложнее. Дело в том, что внедрение информации во многом аналогично первому совокуплению: после него возможно сделать аборт и выскоблить матку, девственную плеву возможно «заштопать», но «штопанных» сексуально наивных девственниц всё же не бывает… Так же обстоит дело и в проблематике информационной безопасности: единожды внедренная в общество информация не может быть из него вычищена, но может быть только многократно переосмыслена. При этом новое осмысление хорошо известных, или ставших доступными сведений, прежде таимых сведений, может сделать невозможным управление по ранее проводившейся в жизнь концепции.
«Святая» инквизиция, иезуиты, православные никонианские гонения в течение более чем двух столетий на православных же старообрядцев, насильственное крещение инославных перед пугачевским бунтом и т.п. тирания отсебятины (во имя Христа?) — спокойно уживались с отсутствием упомянутых общепризнанных Церковью «догматов» в попытке навязать людям, пастве самодурственную отсебятину церковных и светских иерархов. Это делается столетиями вопреки общественным понятиям о справедливости и водительству Духом Святым.
А отсутствие исходных принципов общественной организации жизни людей и ведения ими народного хозяйства, т.е. в церковном лексиконе — «христианских догматов по общественным вопросам» — раcчищает место для беспрепятственного действия в обществе общебиблейских — ветхозаветно-талмудических догматов по тем же вопросам. И об этом свидетельствует вся история и современность.
Нынешнее законодательство России о финансовой и хозяйственной деятельности противоречит общефизическому закону, поэтому для простого народа в России наших дней возможно прочувствовать только собственное безправие и разгул свободы ростовщичества и финансового аферизма, принуждающих к криминальной деятельности молодежь, которой демократизаторы закрыли большинство путей жизненного развития.
После этого Зюганов изумляется, что молодежь не идет в КПРФ. Молодежь шла за большевиками потому, что большевики раскрыли перед рабочими и крестьянскими детьми империи пути жизненного развития, дали новое знание. Какие пути может открыть Зюганов и Ко, если они потворствуют тем силам, которые закрыли пути развития? Какие новые знания может дать КПРФ народу, при помощи которых люди могли бы разрешить накопившиеся в последние десятилетия проблемы внутриобщественных отношений и отношений общества с биосферой Земли, если на пленумах и съездах не обсуждаются вопросы теории, а идет только накачка эмоций и заклинания социальной стихии.
Из теории управления известно, что употребление не методов и средств вообще, а употребление определенных методов и определенных средств приводит к определенным целям. Далеко не все методы универсальны по отношению к полному объективно открытому для их осуществления множеству целей. Некоторые методы позволяют достичь одних целей, но не позволяют достичь других, осуществление которых требует применения иных методов и средств. То есть существует познаваемая взаимная обусловленность статистики «цели — средства их достижения». Соответственно этому, поставленный Ю.Мухиным вопрос: «А если бы его методы и приемы да в мирных целях?» — это уклонение по умолчанию от разсмотрения другого вопроса: «А применимы ли методы Гитлера и его приемы в мирных целях?»
Проблема национальной безопасности в России — это одна из граней более общей проблемы общественной безопасности жизни людей, включающей в себя множество сторон от психологической и физической безопасности личности до военной, экономической и экологической безопасности России и сопредельных ей стран.
Нынешняя Дума и Президент имеют возможность балаганить только потому, что после 1985 года НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ МИЛЛИОНОВ, ЧЬЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ И МИРОПОНИМАНИЕ ПРИМИТИВНЕЕ, ЧЕМ У ХОРОШЕЙ КУХАРКИ, вторглись в управление государством, не обладая для этого ни необходимыми знаниями и навыками, ни даром предвидения последствий своих действий: одни устремились выдвинуться в кандидаты, другие бросились к избирательным урнам и все они вместе ВЫПИСАЛИ КАРТ-БЛАНШ ОБОЛТУСАМ.
Этот роман — одно из немногих художественных произведений, в котором процессы общественного самоуправления в государстве описаны в художественных образах в их связи с процессом самоуправления глобальной цивилизации. Особая значимость романа в том, что автор верно увидел и описал в этом процессе самоуправления толпо-»элитарного» общества функциональную нагрузку различных устойчивых при смене поколений общественных групп и должностных лиц в структурах государственной и не государственной власти.
По существу же обе статьи — открытое признание известного в России убеждения, что произвол по своему юридическому статусу выше закона, т.е. надзаконен. Любые указы и законы всегда пишутся по произволу законодателя, который в своем законотворчестве опирается (в основном безсознательно) на определенную мировоззренческую концепцию. Законодатели, юристы — часть общества и в нравственном отношении далеко не самая лучшая, поскольку их основная обязанность — юридически закреплять законом произвол власть придержащих. Объективная же, а не декларируемая управленческой «элитой» нравственность — достояние всего народа. Потому-то и нет ничего удивительного в том, что большинство издающихся сегодня указов и законов не работает, поскольку нравственный произвол, отражающий здравый смысл или логику социального поведения на определенном этапе исторического развития, закрепленный нормами юридического права, общество принимает, а безнравственный произвол, даже освященный законом, отвергает. Другими словами, здравый смысл — категория коллективного безсознательного, соответствующая определенной логике поведения общества в целом. В этом смысле здравый смысл объективен в силу объективности соотношения скоростей обновления информации на генетическом и внегенетическом уровне и меняется в соответствии с изменением этого соотношения.
Комментируемый документ выражает очередную попытку российских политиков выйти из нынешнего кризиса на основе концептуально неопределенного управления, при котором государственная политика своими разными фрагментами проводится в соответствии со взаимно исключающими одна другие концепциями. В комментируемом документе это выражено во множестве ссылок на разработки различных аналитических групп, которые не могут прийти к единству взглядов по одним и тем же вопросам именно потому, что они выражают взаимно изключающие концепции управления или взаимно изключающие модификации одной и той же генеральной концепции.
Запад — в отличие от России — цивилизация с очень большой внутренней психологической напряженностью. Если сдерживающие внешние ограничения (законности, традиций и т.п.) снимаются или утрачивают свою сдерживающую способность в эмоциональном накале, то вся благообразность с западного обывателя слетает в мгновение ока, а профессиональная вымуштрованная полиция бежит от буйного стада человекоподобных обывателей, за день до этого внешне выглядевших вполне по-людски.
И одна из проблем «западного образа жизни» — психологическая разрядка — снятие внутренних напряженностей; канализация буйства одних и ответных эмоций страха других в какой-нибудь специально отведенной для этого зоне материального мира (стадион, пещера ужасов «диснейленда» и т.п.) или в «виртуальной реальности» информационного мира технической системы типа «Интернет» в пределе мечтаний.
Внутренняя напряженность социальных систем стран Запада при всей их внешне видимой благообразности, находит свое выражение в тяге западного обывателя к достижениям психологической культуры Индии, Китая, Японии (обилие фильмов про всевозможные восточные единоборства, основанные на иной культуре организации психики), где внутренняя напряженность либо ниже, либо носит иной характер; а также в отношении обывателя к проблемам психиатрии и психологии.
Очевидно, что и западная экономическая наука проявила свою полную несостоятельность в ходе Российских реформ, создав угрозу самому Западу социально-экономическими проблемами в России.
Е.Т.Гайдару и команде организаторов реформ (если они, конечно, не предумышленно злодействовали) следовало не полагаться на авторитет «чикагского рабби» Фридмана, но подумать над словами нобелевского лауреата В.Леонтьева о возможностях экономической науки Запада в оказании консультативной помощи странам иной культурной традиции в налаживании их экономики: «Мы можем дать им много мудрых советов, но мало методов, которым легко научить и научиться. Однако, последнее и есть то, что им надо.«
Если администратор второй половины прошлого века задал обществу вопрос: «Должен ли простой мужик понимать, что такое «политика»?», то по прошествии ста лет общество в праве поставить иной вопрос: А в праве ли политики не понимать, что такое — политика? И как быть с «геополитикой», если продолжить мысль М.Е.Салтыкова-Щедрина: Народы и политики не боятся «геополитики» потому, что не понимают её? Или в ней вообще понимать нечего: идет, бредет сама собой, как ступа с Бабою Ягой, но если кого переедет, тому не поздоровится?
То есть: С чем реально все люди сталкиваются в жизни: Политика это — нечто из рода стихийных бедствий,- наводнений, ураганов, землетрясений, — поучительный смысл воздействия которых на человечество мало кому понятен; либо же политика — заведомо отличается от стихийных бедствий, и потому её смысл должен быть понятен большинству людей заблаговременно — до того, как политика осуществится в качестве бедствия, похлеще стихийного?
Постановление о денонсации, как и само Беловежское соглашение, следует рассматривать, предварительно гласно определившись с концепцией. Борьба центров концептуальной власти за концентрацию управления в глобальной цивилизации — историческая данность прошлого; в ней выражается несовместимость нравственно обусловленных произволов множества простых людей и политиков, по вопросу о том, что есть нормальный человеческий образ жизни, а что есть преступление против него. Именно это определяет политику, и признание такого характера течения событий лежит в основе нашей точки зрения по вопросу о денонсации и, в частности, почему Президенты России и Белоруссии более правы, чем парламентское большинство и все остальные меньшинства в Государственной Думе РФ.
24 Апреля, 1997 
